— Столько лет прошло после смерти Листьева, а его не забывают. Гибель Влада стала горем для многих, и хоронили его чуть ли не как Высоцкого.
— Нет, гораздо масштабнее, потому что Высоцкий был [в СССР] фигурой табуированной, запрещенной, и ни в одном средстве массовой информации похороны не анонсировались. В то время как о похоронах Листьева вся страна была извещена по всем каналам. Фактически человек с экрана телевизора сразу отправился на кладбище…
— Причем на похоронах были и известные люди, и простые, он ведь сам из «пролетарской» семьи…
— Да, судьба та еще: Владислав родился в бараке при тюлевой фабрике, его отец покончил жизнь самоубийством в 42, мать выпивала, работала уборщицей метрополитена…
Я познакомился со «взглядовцами», когда они пригласили меня для интервью о моей репортерской карьере, которая тогда была в самом зените. И я рассказывал в студии про дачу Горбачева в Форосе, что-то говорил про привилегии золотой молодежи, гнал всякую популистскую ахинею, причем абсолютно искренне.
Влад тогда очень резко меня осадил:
«Разве ты сам не золотая молодежь?»
Напомнил мне, что я, мол, писательский сынок и тоже знаком с системой советских пайков с батонами финской колбасы, спецпропусками в тайную «двухсотую» секцию ГУМа и путевками в писательский Дом творчества в Крыму.
Кстати, сюжет про крымскую дачу президента СССР в эфир так и не попал, но ребята меня позвали в соведущие. Влад всегда держал дистанцию с коллегами, не особо дружил с телевизионщиками (предпочитал компанию актера Лени Ярмольника и певца Александра Малинина). Это миф, что была одна команда, все, мол, друзья да соратники… Нет, нет, нет…
— Но вы сами этот миф поддерживаете и книги пишете про «взглядовцев», называя их то мушкетерами, то битлами.
— Я пишу о своих ощущениях, о том, как я это тогда воспринимал по наивности своей… Мы ломали систему, рисковали, как я думал, здоровьем, жизнью и свободой, предавая гласности недостатки нашего строя. Причем в благополучное завершение этой борьбы я сам не верил, все время цитировал Гребенщикова:
«У нас нет надежды, но этот путь наш».
То есть я тогда реально ощущал себя добровольцем, который сражается с «красным драконом». Лишь годы спустя я понял, что мы были пешками в чужой игре, что нас использовали как расходный материал…
Определенный риск, тем не менее, был: того же Сашу Любимова несколько раз избивали, а в Сочи местные власти даже инициировали фальшивое уголовное дело об изнасиловании им каких-то малолеток.
Но Любимов был не из пугливых, в отличие от Листьева, ездил на «стрелки» с бандитами.
Кредо Владислава Николаевича было иным: «я этой грязи знать не хочу, вы там сами договаривайтесь».
Их посещали в основном три Александра — Саша Любимов, Саша Политковский и Саша Горожанкин, директор телекомпании «ВИД». Листьев в ту пору лишь создавал проблемы с бандитами, а разгребали их другие.
Я несколько раз был свидетелем таких встреч. Знаете, неприятно, когда вокруг тебя ходят «пацаны» в спортивных костюмах и крутят «волынами». Такие потом и убили Листьева, им по фигу, звезда — не звезда. У них звездность измеряется другими параметрами: скоростью собирания автомата Калашникова или умением уйти от ментовской погони на «Жигулях» — вот качества, которые тогда помогали выжить.
Никто не считался со всенародной славой…
— Или со связями…
— Да. Пуля разрывает любую связь.
